История изложена одним из действующих лиц, не вхожим за кулисы. Поэтому помимо свидетельств и комментариев участника и очевидца содержит некоторые догадки и версии, а также не совсем отвлеченные размышления на темы более общие, чем описываемая ситуация.

Вступление
Во второй половине 2000 года по страницам отечественных и зарубежных газет и журналов прокатилась волна публикаций под ехидно-ироничным лозунгом «Россия — родина бутылки». Авторы статей смаковали сенсационную информацию: предприятие — обладатель недавно полученного российского патента на бутылку — предъявило нескольким пивоваренным заводам претензии по поводу того, что использование давно известных стандартных пивных бутылок нарушает действующий патент.

Роль главного злодея в публикациях отводилась патентообладателю. Возможным пособником злодея выглядел Роспатент — государственное ведомство, которое этот патент выдало.

Что же произошло в действительности и чем завершилась эта нашумевшая история?

Предварительное пояснение о возможности изобретения в наше время таких предметов, как бутылки, гайки, гвозди, ящики, колеса и т. д. На каждое из названных устройств изобретателям продолжают выдавать патенты во всех развитых странах, и число таких патентов насчитывает многие сотни. Конечно, охранные документы выдаются не на уже известные, а на новые модификации устройств с хорошо знакомыми названиями. И если вы придумаете, например, новую конструкцию колеса, вы тоже можете стать владельцем патента на такое колесо (без всякой иронии).

Теперь вернемся к уже упомянутому российскому патенту на бутылку, точнее, на «стеклянный сосуд». Какие же стеклянные сосуды были описаны в патенте?

Если поставить на лист бумаги обычную бутылку, например из-под минеральной воды, и обвести ее карандашом, плотно прижимая его к бутылке, на бумаге получится изображение окружности. Та же операция, проделанная с граненым стаканом, даст изображение многоугольника, стороны которого будут отрезками прямых линий. У стеклянного сосуда, на который был выдан нашумевший патент, обводка карандашом привела бы к появлению более сложного контура. Немного упрощая детали, контур или поперечное сечение такого сосуда (что в данном случае безразлично) имел бы форму эллипса или мог быть образован несколькими параболами и гиперболами. В описании к патенту особо отмечалось, что патент не относится к стеклянным сосудам, у которых поперечное сечение представляет собой окружность или ограничено прямыми линиями.

Казалось бы, не составляет большого труда проверить, какое же поперечное сечение у пивных бутылок: круглое или эллиптическое? После этого также несложно установить, нарушается ли патент, или вся ситуация — это всего лишь недоразумение, совсем не заслуживающее созданного ажиотажа.

Доводы патентообладателя по указанным вопросам опирались на экспериментальные данные. Замеры на высокоточном оборудовании нескольких сотен произвольно выбранных пивных бутылок показали, что приблизительно 10% из них имеют отклонения от идеально круглой формы, или, другими словами, слегка сплюснуты. Причем эти отклонения не всегда заметны невооруженным глазом. Дальнейшие умозаключения были весьма несложны: «сплюснутая» окружность — это эллипс; бутылки с эллиптическим сечением подпадают под действие патента. Следовательно, за использование 10% бутылок следует платить патентовладельцу. Наконец, поскольку бутылки пивные, платить должны пивоваренные заводы.

Доводы пивоваренных заводов по этим же вопросам остались неизвестными, Скорее всего, их просто не было. Но реакция была. Другая.

И формальная причина в том, как описано и защищено изобретение в патенте. Текст описания был изложен языком, далеким от литературного. Авторы широко использовали канцеляризмы, стилистически неудачные выражения, тавтологии, плеоназмы, а также термины, не очень понятные без специального пояснения. Хотя подробные пояснения терминов в описании были даны. Эксперты Роспатента разобрались с языковыми сложностями, и патент на изобретение выдали.

Руководство пивоваренных заводов, получив претензии по поводу предполагаемого нарушения и не имея желания по примеру экспертов разбираться в терминах и определениях патента, поставило перед руководством Роспатента напрямую, а также через прессу другой вопрос ребром: на что вы вообще выдаете патенты?

Вопрос пришелся кстати или, наоборот, очень некстати. Практически одновременно с патентом «на-бутылку» в печати обсуждались российские патенты, выданные, например, на внешний вид лотерейного билета или на планировку целого ряда перекрестков московских улиц.

Не видя для себя ничего хорошего в открытой дискуссии на заданную общую тему и не имея возможности ее проигнорировать («весовая категория» поставивших вопрос это исключала), Роспатент в лице заместителя директора ФИПС по экспертизе В.Ю. Джермакяна дал более узкий, но определенный ответ: «не будет такой патент долго существовать, а прикажет долго жить» [6]. О патентах во множественном числе в названии статьи говорится потому, что помимо стеклянного сосуда были запатентованы почти «под копирку» пластмассовый сосуд и металлический сосуд.

От «сказано» до «сделано» путь казался простым: сами патент выдали, сами аннулируем (игра такая: см. тремя абзацами ниже). Однако требовалось соблюсти формальности. К упомянутому обещанию аннулировать патент была добавлена оговорка: «конечно, если он будет грамотно опротестован».

Не совсем отвлеченное размышление:
Среди непрофессионалов очень распространено отношение к патенту как к универсальной палочке-выручалочке, непобедимому оружию, неуязвимой защите, некой абсолютной гарантии, наконец. Ничего подобного. Любой патент, а российский — в особенности, по выполняемой функции ближе всего стоит к известной табличке на заборе: «Осторожно, злая собака!«. Насколько собака зла и есть ли она вообще — табличка ответа не дает. Полная аналогия с патентом.

Преувеличивая совсем немного, можно утверждать: нет такого патента, который, при желании, нельзя было бы аннулировать. Почти без преувеличения справедливо и обратное утверждение: нет такой «бредовой» идеи, на которую нельзя было бы получить российский патент и отстоять его, при желании, в Апелляционной палате Роспатента. Главное — чье это желание.

В добром старом фильме «Золушка» есть эпизод, в котором король на балу объявляет гостям: «А сейчас будем играть в королевские фанты. Никто никаких фантов не назначает. Никто никаких фантов не отбирает. Что король пожелает — то все и делают». На современном патентном балу идет игра в роспатешповские фанты. Правда, объявления об этом не было, но умный человек и так понимает.

Опротестовать выданный им самим патент Патентное ведомство по закону не может. Пивовары — не специалисты в области патентове-дения и своими силами могут не справиться с подготовкой грамотного с точки зрения патентной экспертизы возражения. Но найти патентных поверенных, оказывающих необходимую услугу, не очень сложно. Единственное пожелание при этом, чтобы найденные поверенные были из категории «любимчиков» Патентного ведомства. Термин позаимствован из статьи В.А. Мещерякова [7]. С такими поверенными можно заранее (за кулисами) согласовать видимую часть пути к желаемому результату. Не могу судить, насколько выбранные пивоваренными заводами представители соответствуют образу «любимчика» Патентного ведомства вообще, но в описываемом случае они ему не противоречили.

Участники спора, предварительные маневры, разведка позиций
С вопросом, не соглашусь ли я представлять интересы патентообладателей в Апелляционной палате Роспатента, ко мне обратились еще до поступления возражений, только предполагая их дальнейшее появление. Но была поручена и конкретная работа: оценить качество и надежность «бутылочного» патента.

Не совсем отвлеченное размышление:
На протяжении десятилетнего периода существования в России патентных поверенных и патентных услуг задачи такого рода перед поверенными почти не ставились. Однако, стихийно или осознанно, в последнее время все большее число клиентов обращается к независимым (от Роспатента) специалистам за аналитической оценкой надежности патентов, как собственных, так и вызвавших интерес чужих. С уверенностью можно утверждать, что на рынке патентных услуг формируется устойчивый спрос (заметно опережающий предложение) на ранее не существовавшую услугу.

Оценка надежности патента (не путать с оценкой стоимости) может включать:
1. Выявление источников информации (патентных и непатентных), на основании которых патент может быть оспорен и аннулирован полностью или частично. Для изобретений поиск патентных источников информации будет означать проверку качества аналогичного поиска, проведенного при экспертизе заявки в Патентном ведомстве.
2. Заключение о соответствии объема правовой охраны по формуле изобретения смыслу изобретательской идеи, изложенной в описании к патенту. Формула изобретения может слишком «узко» или слишком «широко» защищать изобретение по сравнению с фактически описанным и объективно подтвержденным объемом изобретения. В первом случае патент можно будет обходить (частным вопросом может быть: насколько легко и при каких условиях патент допускает возможность обхода). Во втором случае избыточно приписанный объем защиты создает предпосылку для аннулирования патента, по крайней мере частичного.
3. Проверку, защищает ли полученный патент фактически изготавливаемую продукцию или реально применяемый технологический процесс.
4. Проверку корректности терминов, определений, формулировок, использованных в описании и формуле изобретения к патенту.
5. Проверку принципиальной возможности доказать использование каждого признака изобретения на основании той его словесной характеристики, которая дана в формуле изобретения.

Аналитическая оценка «бутылочного» патента показала, что слабых мест у патента хватает и большая их часть связана с уже упоминавшимися особенностями терминологии. Один из терминов следует рассмотреть подробно, поскольку именно он стал в дальнейшем формальным поводом для аннулирования патентов.

В качестве единственного отличительного признака для каждого из трех запатентованных сосудов была указана геометрическая форма его поперечного сечения, вернее, были указаны геометрические кривые, которыми поперечное сечение могло быть ограничено. Всего авторы подразумевали три таких кривых: эллипс, параболу и гиперболу. Но названий этих кривых в описании и формуле изобретения не было. Авторы заменили три частных понятия одним обобщающим.

Появление обобщающего термина основывалось на материале из школьного учебника геометрии. Известно, что на пересечении плоскости с поверхностью прямого кругового конуса можно получить четыре разных кривых: окружность, эллипс, параболу и гиперболу. Окружность получается в сечении, если плоскость проходит строго параллельно основанию конуса. Если плоскость проходит косо (или наклонно к основанию), то, в зависимости от угла наклона, можно получить на пересечении одну из трех других кривых. Все четыре кривых вместе в геометрии называют «конические сечения». Поскольку авторам изобретения нужно было общее название только для трех кривых, они остановились на термине из шести слов: «косое коническое сечение прямого кругового конуса». Определение этому термину в тексте описания было дано. Однако раньше в литературе такое сочетание шести слов подряд не встречалось.

При объективном рассмотрении пока еще только предполагавшихся возражений очень многое зависело от аргументов спорящих сторон. То есть первым условием, влиявшим на судьбу патента, являлась «грамотность» возражения. Но кроме первого условия существовало еще самое первое — объективность рассмотрения Роспатентом доводов сторон.

На предварительном обсуждении вопроса с владельцами патента было решено подождать до появления аргументов противоположной стороны, после чего определять возможности и тактику защиты.
Возражения против выдачи трех патентов-близнецов поступили в Апелляционную палату Роспатента в количестве тринадцати штук. Фарс начинается с этого места.

Возражения были поданы отдельно Москворецким пивоваренным заводом, Останкинским пивоваренным заводом и Московским пиво-безалкогольным комбинатом «Очаково». Представители заводов, подписавшие возражения: патентный поверенный В.И. Ионов (ППФ «ЮС»), патентный поверенный Т.А. Вахнина (Фирма патентных поверенных «ИННОТЭК»). На заключительном этапе рассмотрения в Высшей патентной палате вместе с Т.А. Вахниной участвовал патентный поверенный В.Я. Никулин.

В.И. Ионов оказался представителем сразу двух заводов, названных первыми, и от их имени, но по отдельности подал десять возражений. Строго говоря, возражений с разными аргументами было всего два, но каждое повторялось пять раз с заменой названия возражающего завода и заменой номера и названия оспариваемого патента. Т.А. Вахнина представила по одному возражению против каждого из патентов, но их объем вместе с приложениями на порядок превосходил суммарный объем всех возражений В.И. Ионова.

Первые же видимые действия Роспатента показали, что рассчитывать на его беспристрастную позицию не приходится. «Судья» спора явно играл на заранее назначенный результат: аннулирование скандально засветившихся патентов, и как можно скорее.

По правилам рассмотрения возражений против выдачи патента Апелляционной палате отводится шесть месяцев на эту процедуру. Заседание коллегии обычно назначается на самый конец шестимесячного срока. Если очень повезет и после настойчивых просьб о желательном ускорении процесса, заседание могут сдвинуть на конец четвертого месяца. О более оперативном рассмотрении спора до сих пор слышать не приходилось. Заседания коллегий по «бутылочным» патентам были назначены через полтора месяца (!) после подачи возражений (коллекционеры рекордных достижений, не расслабляйтесь: это только один рекорд из многих). Причем очередность рассмотрения возражений не соответствовала очередности их поступления. С учетом того, что вторую сторону извещают о поступившем возражении в течение месяца по почте, на всю подготовку к процессу в Апелляционной палате у патентовладельцев оставалось не более недели. Защищающаяся сторона попросила перенести заседание на более поздний срок. Просьбу пришлось удовлетворить.

Уже предварительная оценка «грамотности» возражений показала, что приводимые аргументы либо очень спорны, либо просто не лезут ни в какие ворота. При объективном отношении к спору со стороны Роспатента шансы возражающей стороны на выигрыш дела были минимальными.

После подготовки и согласования встречных аргументов ответы на возражения были представлены в Апелляционную палату. Теперь и Роспатент узнал весь состав участников предстоящей дискуссии. Под ответами стояла подпись автора данной статьи — патентный поверенный Хорошкеев В.А. (патентное бюро «Решерш»).

Следующее подтверждение небеспристрастности Патентного ведомства в споре не заставило себя долго ждать. На протяжении десяти дней после подачи ответов у меня состоялось три очень похожих разговора с разными должностными лицами Роспатента, все не по моей инициативе. Разговоры начинались с вопроса: «Как Вы можете защищать такие патенты? « или «Как Вы можете защищать таких клиентов?». Но ответа на эти вопросы даже не ждали. Главный вопрос следовал дальше: «Как они вообще на Вас вышли?» Без дополнительных пояснений вопрос кажется несущественным. Но если его задавали трижды — это неспроста.

Первая причина вопроса. Помимо патентных поверенных — «любимчиков» Патентного ведомства, в уже упомянутой статье [7] была названа и другая категория поверенных — «неугодные» Патентному ведомству. Эта часть специалистов придерживается того мнения, что деловые отношения с Роспатентом должны быть только официальными и правовыми, исключающими взаимные услуги, закулисные договоренности, хвалебные рекомендации, подарки по торжественным поводам и без оных и т.п. При дальнейшей дробной классификации патентных поверенных в категории неугодных появляется более узкая категория «самых неудобных» специалистов (название условное, но отражает суть). Это — бывшие сотрудники Роспатента или его предшественника, Госкомизобретений, как правило, с большим практическим опытом и достаточно высокой квалификацией, и, что самое страшное, они знают «кухню» Роспатента и знают, чего стоят его специалисты по «гамбургскому» счету. Автора данной статьи руководство Роспатента явно относило к последней категории.

Вторая причина вопроса. Возможности патентного бюро «Решерш» по объему выполняемых услуг очень ограниченны — всего двое работающих патентных поверенных и двое помощников. Рекламой для привлечения новых клиентов патентное бюро не пользуется. Круг постоянных клиентов давно сложился, и новые клиенты появляются только по чьим-то рекомендациям.

Третья и последняя причина. Конечно, есть вероятность того, что сторона, настаивающая на аннулировании патентов и мнение которой разделяет руководство Роспатента, случайно обратилась за помощью именно к «любимчикам» Патентного ведомства. Возможен и случайный выбор противоположной стороной одного из «самых неудобных» для ведомства поверенных. Однако, если предположить (а руководство Роспатента это знало точно), что роль первой случайности сыграла прямая рекомендация руководства Роспатента, то как фамилия второй случайности? Каким-то местом руководство чувствовало, что эта фамилия — из списка их подчиненных. Просто невозможно честно работать — кругом предатели без стыда и совести.

Тактика и доводы сторон
Сначала еще раз о сторонах спора. Возражающая сторона (в нападении): три пивоваренных завода, представляющие их патентные поверенные В.И. Ионов и Т.А. Вахнина и примкнувший к ним Роспатент. По вопросу о том, кто к кому примкнул, возможны и другие мнения, что расклад сил в целом не меняет.

Противоположная сторона (в защите): ООО «Технополис» — патентообладатель, И.В. Торицин — автор изобретений. Представитель стороны — автор данной статьи.

При практически предопределенном результате спора стороны решали частные задачи. Роспатент максимально стремился создать видимость объективного рассмотрения и правомерности аннулирования патентов. Патентовладельцы пытались показать и доказать, что все это только ширма для закулисных действий, причем довольно прозрачная и очень неуклюже сработанная. Руководство и сотрудники пивоваренных заводов на заседаниях Апелляционной палаты (а впоследствии и Высшей патентной палаты) вообще не появлялись, по-видимому справедливо считая, что нечего зря тратить время. Состав коллегий Апелляционной палаты менялся при рассмотрении каждого из патентов. Председатели коллегий: Ю.Б. Перегудова, В.Н. Сабитов и П.В. Бесфамильный. Однако в состав каждой коллегии в качестве одного из ее членов входил заведующий отделом Апелляционной палаты А.В. Казанцев, должность которого выше, чем у председателей коллегий, и который явно играл роль надзирающего с фланга за всем ходом спора в Апелляционной палате.

Очередность рассмотрения возражений в конце концов оказалась следующей: сначала одна пятерка возражений В.И. Ионова, затем возражения Т.А. Вахниной, напоследок еще пять возражений В.И. Ионова. Для демонстрации объективности процесса в целом решения по первым в очереди возражениям следовало принять в пользу патентовладельцев. С этой целью первыми были поставлены возражения с наиболее слабыми доводами.

Возражения В.И. Ионова отличались однозначностью аргументов и минимально необходимым объемом пояснений. Помимо экономии сил и времени это свидетельствовало о профессиональной корректности и хотя бы внешнем уважении к оппонентам и членам коллегии Апелляционной палаты. Однако убедительности возражению это не прибавляло.

Первая пятерка возражений, в которой доказывалось несоответствие изобретения критерию «новизна», оказалась основанной на смешении понятий. На заседании коллегии это смешение выяснилось довольно быстро и безоговорочно. Счет дискуссии сразу стал 5:0 в пользу патентовладельцев.

На следующий день рассматривались возражения, представленные за подписью Т.А. Вахниной. Об их объеме уже говорилось. Содержание возражений можно было целиком помещать в рубрику «Нарочно не придумаешь», а составлены они были по принципу «вали в одну кучу все, что придет в голову».

В возражениях утверждалось, что каждое из запатентованных устройств (сосудов) не соответствует всем условиям патентоспособности — «промышленная применимость», «новизна» и «изобретательский уровень», причем всем сразу.

Так, например, для доказательства несоответствия стеклянного сосуда условию «новизны» были указаны сразу четыре ранее запатентованных сосуда, один из которых назван «наиболее близким».

Комментарий: Для проверки этого условия сравнительная степень «наиболее близкий» неприемлема. Либо известное устройство полностью совпадает с заявленным по всем признакам (и тогда новизны нет), либо существует какое-то отличие, и тогда условие «новизны» соблюдено.

Не менее удивительным было и доказательство несоответствия условию «изобретательский уровень». В качестве основной ссылки был приведен патент, который в списке источников информации для проверки «новизны» стоял четвертым, а в качестве дополнительной ссылки — патент, стоящий в том же списке первым (наиболее близким).

Возражения содержали отсылки к утратившим силу нормативным документам, многочисленные ошибки, подмены и искажения при цитировании известных источников информации, путаницу в терминах и понятиях, используемых самой возражающей стороной, произвольные толкования Правил, а также критику таких действий экспертизы, рассмотрение которых не входит в компетенцию Апелляционной палаты. При цитировании формулы изобретения в двух строчках текста, взятых в кавычки, были подменены три слова. В качестве учебного пособия для начинающих патентоведов на тему «Как не нужно составлять возражения» материал подходил идеально.

В то, что в большой и известной фирме ИН-НОТЭК не нашлось специалистов, способных более грамотно подготовить возражение, не верю. Скорее сработало «авось, и так сойдет» — еще одно косвенное подтверждение закулисных договоренностей.

Отдельного упоминания заслуживает актерская игра Т.А. Вахниной. Не знаю, как за кулисами, но в видимой на сцене части спектакля ей, несомненно, принадлежала одна из главных ролей, и уж точно самая яркая и самобытная. Первое ее выступление в описываемом деле состоялось еще до прихода членов коллегии Апелляционной палаты. Она спросила меня с выражением сочувствия: «А что, среди вас нет патентных поверенных? » Хотя мы с ней неоднократно участвовали в заседаниях правления Ассоциации российских патентных поверенных, сидя за одним столом. На мое напоминание об этом Татьяна Алексеевна, нисколько не смутившись, ответила: «Я туда редко хожу и всех в правлении не запомнила».

После разбора упомянутых выше аргументов Апелляционная палата возражения отклонила. Счет дискуссии вырос до 8:0.

В этот же день, когда были отклонены очередные три возражения, произошло неординарное событие, которое вряд ли имело какое-то отношение к «бутылочным» патентам, но свидетельствовало об очень непростых отношениях за кулисами Роспатента. Слухи об этом событии ходили довольно противоречивые. Поэтому описывается оно по той версии, которую изложил в феврале 2002 г. генеральный директор Роспатента А.Д. Корчагин в заключительном слове к российским и зарубежным участникам проходившего в Роспатенте семинара ВОИС. Во время рабочего дня, сообщил Александр Дмитриевич, в кабинет заместителя директора ФИПС по экспертизе явились двое лиц определенной национальности и, без объяснения причин, нанесли ему удар по лицу, после чего удалились. В результате пострадавший практически потерял зрение на один глаз. А милиция, конечно, преступников не нашла.

Между тем Апелляционной палате оставалось рассмотреть последние пять возражений с одним-единственным доводом. Он состоял в том, что в формулу изобретения включен неидентифицируемый признак (уже упомянутый ранее термин из шести слов). Иначе говоря, невозможно понять, что именно охарактеризовано в формуле изобретения, и, следовательно, не соблюдено условие патентоспособности «промышленная применимость».

Рассмотрение этого довода в конце списка многочисленных и разнообразных аргументов против выдачи патента выглядело более чем странным. На предшествовавших этапах дискуссии подвергались детальной проверке условия патентоспособности «новизна» и «изобретательский уровень», проводился сравнительный анализ оспариваемых и ранее известных устройств. Во всех случаях подразумевалось, что термины или признаки изобретения спорящим сторонам и представителям Апелляционной палаты понятны. Теперь получалось, что восемь решений Апелляционная палата вынесла, даже не понимая, что написано в формуле изобретения. Казалось бы, нелогично. Но это для тех, кто знаком с формальной логикой.

Член всех трех коллегий Апелляционной палаты А.В. Казанцев дал свое объяснение для самых непонятливых. Возражения рассматриваются в пределах тех аргументов, которые в них изложены. Если ранее по поводу понятности терминов претензий не было, то этот вопрос и не обсуждался. Теперь, когда соответствующий вопрос поставлен, коллегия его рассмотрела и установила, что термин-то, не ясно, что обозначает. На реплику: «А как же было ясно в восьми других случаях?» — ответ тоже нашелся, причем стандартный для Роспатента — у нас не прецедентное право. Каждый случай рассматривается только сам по себе без сравнения с другими.

Итак, свершилось! При арифметическом счете дискуссии 8:5 в пользу патентообладателей все оспариваемые патенты были признаны недействительными полностью. Оставалось дождаться письменного решения с развернутой мотивировочной частью.

Не совсем отвлеченное размышление:
Среди многих необъяснимых особенностей процесса рассмотрения возражений в Апелляционной палате особо обращают на себя внимание две: устное оглашение резолютивной части решения и двухмесячный срок для подготовки мотивировочной части решения.

Теоретически резолютивная часть решения состоит из одного предложения: «Руководствуясь такими-то статьями закона и такими-то пунктами правил, Апелляционная палата решила вот что». Но так она выглядит только в развернутом решении, которое в отпечатанном виде появляется аж через два месяца после заседания коллегии. На самом заседании оглашается только окончание резолютивной части решения: Апелляционная палата решила... Какими нормами законодательства она руководствовалась, на заседании коллегии не сообщается. Причем не сообщается даже в том случае, когда одна из сторон на этом настаивает и просит занести это в протокол.

Объяснение необходимости двухмесячного срока дал несколько лет назад на ежегодном совещании Роспатента с патентными поверенными В.В. Сурин, представлявший на совещании Апелляционную палату. Вкратце оно звучало так. В коллегии участвуют не менее трех человек. Каждый из них должен детально разобраться в технических особенностях изобретения и доводах спорящих сторон. Затем члены коллегии сравнивают сложившиеся у них мнения, согласовывают их, если есть расхождения. Только после этого печатается решение с развернутой мотивировочной частью. Еле укладываемся в два месяца.

Откровения объяснявшего настолько поразили аудиторию, что их попросили подтвердить еще раз. Докладчик подтвердил — аудитория не ослышалась. И тогда из разных концов зала синхронно прозвучало недоуменное: «Но ведь решение-то уже принято и оглашено?!». Обсуждение неприличной темы тут же было свернуто.

Разгадку, о которой и так нетрудно догадаться, мне довелось слышать от одной из сотрудниц Апелляционной палаты, чью фамилию по понятным причинам не называю. Раньше в отдельных случаях, а сейчас почти по каждому второму возражению конечный результат заранее указывается сверху. Подобрать под него мотивировку, пристойную хотя бы внешне, удается далеко не просто и не сразу. Вот и подбираем, согласовываем, переделываем несколько раз.

Для представления о том, что единообразно получилось в мотивировочной части решений трех разных коллегий Апелляционной палаты в результате двухмесячных трудов, привожу с некоторыми сокращениями фрагмент жалобы, поданной на эти решения в Высшую патентную палату:

Апелляционная палата со ссылкой на п. 19.5.1 Правил составления, подачи и рассмотрения заявки на выдачу патента на изобретение (далее — Правила ИЗ) привела следующие мотивы своих решений:

Изобретение в том виде, как оно охарактеризовано в независимом пункте формулы, не удовлетворяет условию патентоспособности «промышленная применимость» в связи с невозможностью его осуществления, поскольку в формуле содержится признак, охарактеризованный понятием «косое коническое сечение прямого кругового конуса», не известным из уровня техники.

При этом Апелляционная палата изложила свое собственное предположение о том, как можно было бы интерпретировать выражение «косое коническое сечение прямого кругового конуса», исходя из значения отдельных слов, входящих в это выражение. Далее сделан вывод о том, что интерпретацию Апелляционной палаты (?!) невозможно представить и осуществить.

Владелец патента № 2139818 не согласен с доводами Апелляционной палаты в связи со следующим:

В пункте 19.5.1 Правил ИЗ, на который ссылается Апелляционная палата, нет указания на то, что использование в формуле изобретения термина, не известного в уровне техники, означает несоответствие условию «промышленная применимость».

Поскольку несоответствие условию «промышленная применимость» Апелляционная палата связывает именно с особенностями терминологии, и только с ними, рассматриваемая спорная ситуация должна решаться с учетом п. 5 Правил ИЗ (Терминология и обозначения).

«При использовании терминов... не имеющих широкого применения в литературе, их значение поясняется в тексте при первом употреблении». Данное условие относится к терминам из любой части заявки, в том числе и терминам из формулы изобретения, что прямо оговорено в п. 5 Правил ИЗ.

Это условие соблюдено в описании изобретения. В колонке 4, строки 39 — 45 опубликованного описания, дано подробное пояснение, как следует понимать термин «косое коническое сечение». Собственное предположение Апелляционной палаты по поводу понимания данного термина и дальнейшие выводы на этом основании являются логической ошибкой, известной как подмена понятия (конец цитирования жалобы).

То, что одеяние короля весьма условно, Апелляционная палата и руководство Роспатента, видимо, подозревали и сами. Но что король голый до такой степени, похоже, оказалось неожиданным.

Посмотреть на то, как будет выкручиваться в этой ситуации Роспатент, мы пригласили около десятка патентных поверенных. Хочется верить, что присутствие зрителей с высокой профессиональной квалификацией хоть в какой-то мере способствовало объективности рассмотрения. Хотя это, скорее всего, фантазия. Три жалобы (по числу оспариваемых патентов) на пять решений Апелляционной палаты рассматривала коллегия Высшей патентной палаты в составе Ю.В Кононенко, М.Н. Стручкова, В.К. Казаковой и Л.В. Умновой.

В начале своего выступления на коллегии я счел допустимым выразить личное отношение к защищаемым патентам. Мне, специалисту-патентоведу, очень не нравится то, как составлены описание и формула изобретения к патенту. Еще меньше мне нравится, что по заявкам с такими особенностями изложения выдаются патенты. Но это не более чем эмоции. Утверждаю и надеюсь доказать коллегии, что оспариваемые патенты выданы без нарушения требований нормативных документов, по крайней мере в той части, которая затронута в поданных возражениях.

Выкручиваться в этом эпизоде Роспатент не стал. Все пять решений Апелляционной палаты были отменены, действие патентов восстановлено.

Произошло ли обыкновенное чудо? Отнюдь. Место встречи у заданного результата изменить нельзя. Но теперь повод для обоснования окончательного решения Роспатенту предстояло искать в возражениях комбината «Очаково», отменив предварительно те три решения Апелляционной палаты, которыми в удовлетворении этих возражений было отказано. Правда, была еще одна сложность — сроки.

Жалобы на решения Апелляционной палаты по трем возражениям Т.А. Вахниной сразу поданы не были. Зачем, если аннулирование патентов все равно было запланировано по последним возражениям В.И. Ионова. Когда же стройный план провалился, срок подачи жалоб уже прошел.

В Патентном законе возможность обжалования решений Апелляционной палаты упомянута дважды: в пункте 9 статьи 21 и пункте 2 статьи 29. В первом случае регулируется обжалование решений экспертизы об отказе в выдаче патента. Срок обращения с жалобой в Высшую патентную палату при этом определен в течение шести месяцев с даты получения (по почтовому штемпелю) решения Апелляционной палаты. Но это не относится к описываемой ситуации.

В случае оспаривания выданных патентов срок обжалования в Высшую патентную палату установлен в шесть месяцев с даты принятия решения Апелляционной палаты. Именно этот порядок определения сроков подачи жалоб следовало применять в споре по «бутылочным» патентам. Однако жалобы были поданы спустя восемь с лишним месяцев с даты заседания коллегий Апелляционной палаты, на которых обжалуемые решения были приняты.

Финал
Фарс доигрывался по инерции. Несмотря на письменные разъяснения об истечении установленного законом срока, Высшая патентная палата жалобы к рассмотрению приняла и назначила дату заседания коллегии. Председатель коллегии Ю.В. Кононенко сообщил, что исчисление сроков подачи жалоб производится не по Патентному закону РФ, а по правилам рассмотрения жалоб в Высшей патентной палате, то есть от даты почтового штемпеля на конверте.

Соблюсти хорошую мину при плохой игре Роспатенту явно не удавалось. Поэтому на внешнюю сторону процесса вообще перестали обращать внимание. Представители Апелляционной палаты, чье решение, собственно, и об жаловалось, на заседание коллегии Высшей патентной палаты попросту не явились. Комбинат «Очаково», как и раньше, сотрудников на заседание не прислал. Конверт с почтовым штемпелем для проверки соблюдения «установленных» сроков подачи жалоб не предъявлялся. Представляющая интересы комбината Т.А Вахнина документов, удостоверяющих личность, при себе не имела. Несколько озадаченным таким обстоятельствам членам коллегии Татьяна Алексеевна с обезоруживающей улыбкой заявила: «Вон, Хорошкевич меня знает. Он может подтвердить, кто я такая». Пришлось ответить, что, хотя моя собственная фамилия все-таки произносится и пишется иначе, но перед нами, несомненно, Т.А. Вахнина. Никого другого с такой манерой исполнения даже и вообразить невозможно.

В мотивировочной части решения коллегии Высшей патентной палаты удалось продемонстрировать почти невозможное: найти аргумент, которого не было ни в возражении, ни в последующей жалобе комбината «Очаково». Из формулы изобретения был исключен единственный отличительный признак (потому что неидентифицируемый), а оставшаяся ограничительная (!) часть формулы была признана несоответствующей условию «новизна».

Весьма невразумительно был отвергнут дополнительный аргумент патентообладателя о том, что, согласно п. 19.4 (3) Правил ИЗ, допускается корректировка признака на основе описания изобретения, если есть сомнение в идентифицируемости признака в том виде, как он изложен в формуле изобретения. Такая же корректировка формулы возможна в соответствии с п. 5.10 Правил подачи возражений и их рассмотрения в Апелляционной палате Роспатента, а также по Правилам Высшей патентной палаты.

Из всех возражений и дополнявших их просроченных жалоб в основу окончательных решений легло только то, что возражения были. Ты виноват уж тем, что хочется мне.

Продолжать спор в судебных инстанциях патентовладельцы не стали.

Месяцев десять спустя один из членов коллегии, принимавшей окончательное решение по «бутылочным» патентам, в случайном разговоре сказал мне: «Да справедливо эти патенты аннулировали!» И, видимо желая смягчить для проигравшего дело резкость первого заявления, тут же добавил: «Но ваш оппонент в этом деле выглядела очень несолидно».

Мой собеседник даже не увидел противоречия в сказанном. Оппонент (Т.А. Вахнина) в «бутылочном» деле выглядела как обычно. Несолидными выглядели те аргументы, которые, вольно или невольно, ей пришлось отстаивать. Но ведь и решение Высшей патентной палаты Роспатента основывалось на очень несолидных аргументах.

Я ответил, что мнения о справедливости решения могут быть разными, но представления о законности и правомерности вынесенного решения разночтений допускать не должны. «А разве решение было неправомерным?» — спросил мой визави.

Те, кто не видит разницы между справедливостью и правомерностью, могли бы преодолеть свое заблуждение, задумайся они о возможных мотивах поступка лиц определенной национальности, о котором, со слов А.Д. Корчагина, уже говорилось выше. Не вызывает сомнения, что неизвестные, устроившие разборку в кабинете заместителя директора ФИПС, были убеждены в справедливости своих действий. То, что правоохранительные органы впоследствии этих лиц не нашли, совсем не означает правомерности использованных ими аргументов.

Недавно по одной из заявок моего клиента пришло решение об отказе в регистрации товарного знака. Решение занимало всего три строчки, из которых установить причину отказа было невозможно. Я обратился с жалобой на имя директора ФИПС. В полученном лаконичном ответе говорилось, что в регистрации знака отказано справедливо (выделено мной). Подписал ответ исполняющий обязанности директора института В.Ю. Джермакян.

Почему-то вспомнились дела минувших дней, особенно дело о «бутылочных» патентах.